КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ! ПОМИЛОВАТЬ! Записки православного психотерапевта

04.10.2012

«Поста­борт­ный син­дром – это не пси­хи­че­ское забо­ле­ва­ние, но сдав­лен­ный, нео­гла­шён­ный крик жен­ской души, ранен­ной смерт­ным гре­хом. Поэто­му и лечить эту рану нуж­но не толь­ко в бесе­дах с пси­хо­ло­гом, но, преж­де все­го, в обще­нии с Богом, Кото­рый Сам чист и без­гре­шен…» Пред­ла­га­ем вни­ма­нию чита­те­лей сай­та ста­тью пси­хо­те­ра­пев­та Ната­льи Вол­ко­вой из Нью-Йор­ка, напи­сан­ную спе­ци­аль­но для Меж­ду­на­род­но­го фору­ма «Слу­же­ние в защи­ту жиз­ни: опыт и пер­спек­ти­вы».

Пред­ла­га­ем вни­ма­нию чита­те­лей сай­та ста­тью пси­хо­те­ра­пев­та Ната­льи Вол­ко­вой из Нью-Йор­ка, напи­сан­ную спе­ци­аль­но для Меж­ду­на­род­но­го фору­ма «Слу­же­ние в защи­ту жиз­ни: опыт и пер­спек­ти­вы».

«Преж­де, неже­ли я обра­зо­вал тебя во чре­ве, Я познал тебя, и преж­де, чем ты вышел из утро­бы, Я освя­тил тебя».
(Иере­мия 1:5)

Она гово­ри­ла мне об этом мно­го раз, и поэто­му, думая о ней, я все­гда вижу её оди­но­ко бре­ду­щей по ули­це и всмат­ри­ва­ю­щей­ся с глу­бо­кой печа­лью во встреч­ных моло­дых мате­рей с детьми. Она, быва­ет, оста­но­вит­ся, что­бы вгля­деть­ся в малы­ша – в ангель­ское, невин­ное личи­ко – они, дет­ки, все кажут­ся ей анге­ла­ми, чудом ока­зав­ши­ми­ся сре­ди людей и неза­мет­но, лег­ко под­ни­ма­ю­щи­ми их на свою ангель­скую высо­ту. Её ангел умер, не родив­шись, и даже не умер, а загуб­лен сво­ею же мате­рью. Её ангел снит­ся ей почти каж­дую ночь, и каж­дую ночь зовёт её «Мама! Мама!». И смот­рит на неё с невы­ра­зи­мой вопро­си­тель­ной жало­стью. И её серд­це тоже рвёт­ся от жало­сти, и пла­чет душа от невоз­мож­но­сти ото­звать­ся, при­кос­нуть­ся, взять на руки и согреть. Уже несколь­ко лет ей нет покоя. Она рас­ска­зы­ва­ла мне, что сме­шан­ное чув­ство бес­по­кой­ства, скор­би, тос­ки и позо­ра при­шло к ней не сра­зу. И было даже корот­кое облег­че­ние после аборта…

«Осво­бож­де­ние… – гово­рит она с горь­кой иро­ни­ей и добав­ля­ет, – осво­бож­де­ние, обер­нув­ше­е­ся таким кап­ка­ном». Это срав­не­ние она часто исполь­зу­ет в наших бесе­дах. Кап­кан, кото­рый душит отча­я­ни­ем. Уду­шье от одной мыс­ли о содеянном.

Она так и не вышла замуж, хотя уже подви­га­ет­ся к соро­ка, и шан­сов на семей­ную жизнь ста­но­вит­ся всё мень­ше и мень­ше. Но и в этом – отго­ло­сок абор­та, может быть, глав­ный отго­ло­сок. Само­на­де­ян­ный голос, кото­рый так под­ло вос­прял в ней после опе­ра­ции, твер­дил, что не нуж­на ей семья (пока), и не нуж­ны дети (пока) – с ними всё услож­нит­ся, и учё­ба, и рабо­та, и лич­ная жизнь. Есть ещё вре­мя. Но вре­мя вдруг неожи­дан­но кон­чи­лось, про­ле­те­ло мгно­вен­но, а вме­сте с ним поте­ря­ли свою зна­чи­мость и внеш­ние забо­ты. А внут­рен­нее обна­жи­лось и ока­за­лось нестер­пи­мым одиночеством.

«Теперь всё, что было важ­ным и нуж­ным, – гово­рит она, опу­стив голо­ву и мед­лен­но выдав­ли­вая из себя сло­ва, – поте­ря­ло смысл, и жизнь поте­ря­ла смысл. Как это мог­ло про­изой­ти? Кто сыг­рал со мной в такую страш­ную игру?»

Год назад у неё раз­ви­лась депрес­сия, появи­лись некон­тро­ли­ру­е­мые стра­хи, подо­зри­тель­ность, мыс­ли о само­убий­стве. Ста­ло труд­но про­дол­жать рабо­тать в пол­ную силу, она поме­ня­ла одно место, дру­гое. Нахо­дить­ся в обще­стве людей ей быва­ет порой невы­но­си­мо. У неё нет близ­ких подруг. После несколь­ких разо­ча­ро­ва­ний и мел­ких пре­да­тельств она пере­ста­ла дове­рять жен­щи­нам, а муж­чи­нам – тем более, ещё с тех самых пор, как пер­вый, казав­ший­ся таким люби­мым и любя­щим, уго­во­рил её на аборт, и после того вско­ре бросил.

«Никто не пони­ма­ет, что со мной, – гово­рит она, – да, я и не могу глав­но­го рас­ска­зать нико­му, не могу выра­зить своё состо­я­ние. Раз­ве мож­но выра­зить пусто­ту? Или оди­но­че­ство? Сло­ва­ми здесь не скажешь…».

- А молит­вой? – спра­ши­ваю я. И она заду­мы­ва­ет­ся, всмат­ри­ва­ет­ся в меня с недо­ве­ри­ем и отве­ча­ет грустно:

- Молит­вы не дают­ся мне. О чём молить­ся, когда ниче­го уже попра­вить нельзя?

- А что­бы вы хоте­ли поправить?

- Всю свою жизнь… И если её нель­зя попра­вить, то зачем продолжать?

Татья­на К. (все насто­я­щие име­на жен­щин здесь изме­не­ны) сде­ла­ла выбор — бороть­ся за надеж­ду и про­ще­ние, пере­жив депрес­сию, и холод, и страх остав­лен­но­сти. Ведь жен­щи­на, совер­шив­шая аборт, дей­стви­тель­но, оди­но­ка и замкну­та, ино­гда абсо­лют­но обособ­ле­на горем от мира и ото всех. Преж­де все­го, пото­му что глу­бин­ную боль, в самом деле, рас­ска­зать труд­но, ещё и пото­му, что слу­ша­ю­щих и пони­ма­ю­щих мало. Упал мир до плос­ко­сти, за кото­рой убий­ство жен­щи­ной вына­ши­ва­е­мо­го ею ребён­ка не счи­та­ет­ся экс­тра­ор­ди­нар­ной про­бле­мой. Такие убий­ства в мире исчис­ля­ют­ся еже­днев­но сот­ня­ми тысяч. И ухо­дят малень­кие стра­даль­цы вслед за четыр­на­дца­тью тыся­ча­ми, загуб­лен­ны­ми Иро­дом. Но Ирод чужих уби­вал, а мы-то – сво­их! И это после того, как нам Завет был дан и запрет. Но мы и Заве­том пре­не­брег­ли и запре­та ослушались.

«Гос­подь при­звал меня от чре­ва мате­ри моей»
(Апо­стол Павел, см. Гал. 1:15).

Мучи­тель­ное вос­по­ми­на­ние о нерож­дён­ном ребён­ке живёт в сове­сти жен­щи­ны, совер­шив­шей аборт, и не сне­сён­ное Богу, неред­ко обо­ра­чи­ва­ет­ся её лич­ной тра­ге­ди­ей. Ино­гда мно­го лет прой­дёт, и дру­гие дети появят­ся, а слё­зы не кон­ча­ют­ся. Не кон­ча­ет­ся плач о том един­ствен­ном чаде, кому по недоб­рой воли мате­ри не дове­лось уви­деть Божий Свет и прой­ти свой непо­вто­ри­мый жиз­нен­ный путь. Горечь утра­ты сме­ши­ва­ет­ся с мучи­тель­ной и неиз­быв­ной скор­бью и сты­дом. Чув­ство вины – так и не объ­яс­нён­ная и нераз­га­дан­ная пси­хо­ло­га­ми (а в пси­хо­ло­гии мно­гое гада­тель­но и субъ­ек­тив­но) эмо­ция – часто ведёт к депрес­сии, стра­хам и тре­во­гам, к утра­те смыс­ла и радо­сти жиз­ни. В пси­хо­ана­ли­зе вина – это нев­ро­ти­че­ское состо­я­ние, от кото­ро­го нуж­но изле­чить­ся, изба­вить­ся обес­це­ни­ва­ни­ем или пере­кла­ды­ва­ни­ем её на дру­го­го, на ближ­не­го или на внеш­ние обсто­я­тель­ства. Но для пра­во­слав­но­го пси­хо­те­ра­пев­та чув­ство вины – это память о гре­хе, это зов к духов­но­му спа­се­нию, и зада­ча здесь совер­шен­но иная – помочь паци­ен­ту услы­шать этот зов, и, как бы ни было труд­но, после­до­вать ему.

Пси­хо­ана­лиз отри­ца­ет грех, отри­ца­ет само его суще­ство­ва­ние в душах люд­ских. Соглас­но пси­хо­ана­ли­ти­че­ской тео­рии все про­бле­мы чело­ве­ка обу­слов­ле­ны не гре­хом, а репрес­си­ро­ван­ны­ми жела­ни­я­ми, чаще сек­су­аль­ны­ми, закры­ты­ми в под­со­зна­нии (под­со­зна­ние – это огром­ный резер­ву­ар, в кото­рый «сбра­сы­ва­ют­ся» ненуж­ные или болез­нен­ные вос­по­ми­на­ния и сек­су­аль­ные вожде­ле­ния), и поэто­му чело­век, в сущ­но­сти, не несёт ответ­ствен­ность за свои поступки.

В пра­во­слав­ной же пси­хо­те­ра­пии осо­зна­ние лич­ной ответ­ствен­но­сти – необ­хо­ди­мый шаг. Каким бы труд­ным ни было при­зна­ние того, что аборт – не рядо­вая меди­цин­ская опе­ра­ция, и ребё­нок во чре­ве – не лиш­ний орган, а новый чело­век, жизнь кото­ро­го отда­на на волю мате­ри, – без него невоз­мож­но исце­ле­ние. Без осо­зна­ния соб­ствен­ной вины и совер­шён­но­го гре­ха нет испо­ве­ди и, зна­чит, нет пока­я­ния. А без пока­я­ния не может быть обре­те­ния надежды.

В бесе­дах с жен­щи­на­ми, стра­да­ю­щи­ми, так назы­ва­е­мым поста­борт­ным син­дро­мом, необ­хо­ди­мо, что­бы незри­мо при­сут­ство­вал тре­тий – уби­ен­ный ребё­нок. Что­бы мать гово­ри­ла не толь­ко о сво­ей боли, но, преж­де все­го, смог­ла состра­дать его боли и его стра­да­ни­ям. О том, что ребё­нок в утро­бе чув­ству­ет боль уже дав­но дока­за­но. Хоро­шо извест­ный фильм док­то­ра Натан­со­на «Без­молв­ный крик», сня­тый с помо­щью уль­тра­зву­ко­вой кино­съём­ки, дока­зы­ва­ет, что ребё­нок пред­чув­ству­ет угро­зу со сто­ро­ны инстру­мен­та, кото­рым про­из­во­дит­ся аборт. По мере при­бли­же­ния беды он ста­но­вит­ся тре­вож­нее, серд­це­би­е­ние его уча­ща­ет­ся до 150–200 уда­ров в мину­ту, он зовёт на помощь, широ­ко откры­вая ротик и дви­га­ясь всё быст­рее и быстрее…

Ребё­нок, в пред­смерт­ной муке звав­ший на помощь, и мать, отка­зав­шая ему… Что­бы иску­пить это зло, нуж­ны годы молитв и покаяния.

Мари­на С., пре­рвав­шая свою первую, неже­ла­тель­ную бере­мен­ность и через несколь­ко лет решив­шая сохра­нить вто­рую, рас­ска­зы­ва­ла, что осо­зна­ние совер­шен­но­го уби­е­ния при­шло к ней толь­ко со вто­рой бере­мен­но­стью. «Со вто­рым, с желан­ным, для меня всё важ­но: каж­дое его дви­же­ние, каж­дый стук его сер­деч­ка, любое его настро­е­ние. Я всё это глу­бо­ко и бла­го­го­вей­но ощу­щаю. Ощу­щаю, что живёт во мне чело­ве­чек, посто­ян­но чув­ствую его при­сут­ствие в себе. А с пер­вым, – гово­рит Мари­на, и голос начи­на­ет дро­жать, – ина­че было – я вос­при­ни­ма­ла его, как нечто, что лишь меша­ет мое­му соб­ствен­но­му суще­ство­ва­нию, вос­при­ни­ма­ла его, чуть ли не как угро­зу для сво­е­го бла­го­по­лу­чия. Так было. Но ведь этот и тот были мои­ми детьми! Оба – мои дети… Как же я посме­ла не сохра­нить пер­во­го? Как мог­ла поста­вить свой эго­изм выше его жизни?»

Сеан­сы с пра­во­слав­ным пси­хо­те­ра­пев­том, конеч­но, могут помочь на пер­вом эта­пе, когда жен­щи­на толь­ко начи­на­ет искать выход из тяжё­ло­го эмо­ци­о­наль­но­го состо­я­ния. И здесь важ­но уме­ние выслу­шать и состра­дать. Но, поми­мо таких сеан­сов, есть куда более важ­ные сред­ства, куда более муд­рые учи­те­ля и про­вод­ни­ки к духов­но­му про­зре­нию, и сре­ди них – молит­ва, цер­ковь, испо­ведь, покаяние.

Поче­му так важ­на молит­ва? Пото­му что в ней мать и загуб­лен­ный ребё­нок соеди­ня­ют­ся вновь. Пото­му что молит­ва мате­ри, совер­шив­шей аборт, подви­га­ет её к Богу, учит люб­ви. С молит­вой в её серд­це вхо­дит любовь к сво­е­му нерож­дён­но­му чаду.

«Помя­ни, Гос­по­ди, во цар­ствии Тво­ем чада моя, яже убих во утро­бе моей, и не пре­зри я по вели­цей мило­сти Тво­ей, яко Благ и Человеколюбец».

Поче­му важ­но посе­ще­ние церк­ви? Цер­ковь обла­да­ет огром­ной очи­ща­ю­щей силой. Бла­го­дать, пре­бы­ва­ю­щая в хра­ме, при­под­ни­ма­ет нас над наши­ми стра­стя­ми и над всем при­хо­дя­щим, и омы­ва­ет нас от гре­хов­ной гря­зи. Мой духов­ник отец Алек­сей (Охо­тин), насто­я­тель Хра­ма Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бого­ро­ди­цы в Нью-Йор­ке любит напо­ми­нать нам, при­хо­жа­нам: «Мы так усерд­но моем лицо своё и руки каж­дый день, ино­гда и по несколь­ку раз в день, мы оде­ва­ем на себя кра­си­вую, чистую одеж­ду, а при том забы­ва­ем, что душа наша тоже загряз­ня­ет­ся и часто смер­дит из-за того, что очи­стить и умыть её у нас нет вре­ме­ни, или жела­ния, или веры недо­ста­точ­но. А ведь душа – веч­ная, не то, что одежда…»

Храм – это бла­го­воз­душ­ная купель для души, купель, в кото­рой отмы­ва­ет­ся наша сует­ная грязь, и грех ста­но­вит­ся явствен­нее и оче­вид­нее. В церк­ви, как нигде в дру­гом месте, мы осо­зна­ём, чув­ству­ем серд­цем, как гре­хов­ны и немощны.

И, конеч­но, испо­ведь. Поче­му так важ­на испо­ведь для жен­щи­ны, загу­бив­шей своё чадо в утро­бе сво­ей? Ведь Гос­подь и без того зна­ет, что в наших душах! И всё-таки при­не­сён­ное доб­ро­воль­но и изре­чён­ное перед свя­щен­ни­ком глу­бо­кое и искрен­нее рас­ка­я­ние ска­жет Богу, что мы идём к Нему по воле сво­ей, что мы сами дела­ем выбор быть с Ним и пови­нить­ся перед Ним. Гос­подь ска­зал: «Иду­ще­го ко Мне не отверг­ну». Зна­чит, Он ждёт нас – это нам решать остать­ся ли наедине со сво­ей болью (а неред­ко и гор­до­стью) или поде­лить­ся ей с Нашим Утешителем…

«Гос­по­ди, повин­на в уби­е­нии чада мое­го. Про­сти и поми­луй мя…» – этот нескон­ча­е­мый плач – един­ствен­ный путь к прощению.

Не само­про­ще­нию, о кото­ром так мно­го гово­рят пси­хо­ло­ги, когда пыта­ют­ся от лука­во­го под­нять само­оцен­ку паци­ен­та, а истин­но­му про­ще­нию от Хри­ста, кото­ро­го толь­ко и может желать, – нет, не наше эго, не наше вре­мен­ное «я», – а наша бес­смерт­ная душа. Само­оправ­да­ние, хоть и лег­че даёт­ся, име­ет крат­кий эффект, и, по сути, – враг насто­я­ще­му исце­ле­нию. Как толь­ко уле­ту­чит­ся его эйфо­рия, обо­ра­чи­ва­ет­ся оно новой вол­ной отча­я­ния. Ответ­ствен­ность же за совер­шён­ный грех и пока­я­ние при­ве­дут к новой надеж­де. И толь­ко новая надеж­да при­даст смысл жизни.

Вре­мя не лечит. Очень часто, к сожа­ле­нию, осо­зна­ние вины за соде­ян­ное дето­убий­ство при­хо­дит не сра­зу, и даже не через год или два, а через мно­го лет.

У Ири­ны В., боль­ной пяти­де­ся­ти­лет­ней жен­щи­ны есть два­дца­ти­лет­няя дочь, а пер­вых дво­их она уни­что­жи­ла в утро­бе. Так и жила себе годы и годы, пока не под­сту­пи­ли тяго­ты воз­рас­та и болез­ней. А теперь вот затос­ко­ва­ла, заго­ре­ва­ла креп­ко, и всё снят­ся ей пер­вые двое и куда-то зовут с собой. Ири­на счи­та­ет, что и болез­ни её нынеш­ние, хро­ни­че­ские от абор­тов, и тос­ка от того же, и то, что муж рано ушёл из жиз­ни, и дочь совсем от рук отби­лась. Ната­лья, дочь Ири­ны, объ­яви­ла на днях, что «зале­те­ла», и хочет сде­лать аборт. И доба­ви­ла тоном, не тер­пя­щим воз­ра­же­ний, что, мол, нече­го слё­зы лить. «А я на коле­ни перед ней упа­ла, – гово­рит Ири­на, подав­ляя под­сту­пив­шие рыда­ния, – и всё про­си­ла не уби­вать ребён­ка. Сама выра­щу, если ты не хочешь, из послед­них сил собе­русь, а под­ни­му, толь­ко не режь его, он же живой, такой, как и ты была когда-то! И всю прав­ду о сво­ём горе рассказала…»

- Ну, и что послу­ша­лась Вас дочь? – спра­ши­ваю я.

- Не знаю. Но как-то тише ста­ла. Дома боль­ше сидит по вече­рам. Не знаю, как к ней под­сту­пить­ся. Одна она у меня. Цве­то­чек мой. А было бы три… три цветочка…

Гла­за у Ири­ны выцвет­шие, почти белые от слёз. Но и душа, вид­но, посте­пен­но обе­ля­ет­ся, через стра­да­ние и раскаяние.

 

«Если будут гре­хи ваши, как баг­ря­ное, – как снег убелю»
Иса­ия 1:18

Тру­ден путь искуп­ле­ния, но без него невоз­мож­но обре­те­ние надеж­ды и люб­ви. Всту­пив­шим же на этот путь пода­ёт­ся свет и пода­ют­ся силы, они не в оди­ноч­ку идут, а ведёт их Гос­подь, Кото­рый при­звал: « Если кто хочет идти за мной, отверг­ни себя, и возь­ми свой крест, и сле­дуй за Мной» (Еван­ге­лие от Мат­фея, 16:24).

Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст писал: «даже если вся наша жизнь будет хоро­ша, то всё рав­но будем иметь стро­гое нака­за­ние, если не поза­бо­тим­ся о спа­се­нии детей наших».

Кому, как не жен­щи­нам, спа­сать детей сво­их, кому, как не мате­рям, поста­вить их жизнь преж­де себя, преж­де сво­их нужд и выгод, и, если надо, при­не­сти в жерт­ву, отверг­нуть себя.

Поста­борт­ный син­дром – это не пси­хи­че­ское забо­ле­ва­ние, но сдав­лен­ный, нео­гла­шён­ный крик жен­ской души, ранен­ной смерт­ным гре­хом. Поэто­му и лечить эту рану нуж­но не толь­ко в бесе­дах с пси­хо­ло­гом, но, преж­де все­го, в обще­нии с Богом, Кото­рый Сам чист и без­гре­шен. Толь­ко перед Ним мы можем встать на коле­ни и произнести:

«Помя­ни, Гос­по­ди, во цар­ствии Тво­ем чада моя, яже убих во утро­бе моей, и не пре­зри я, не слез моих ради, ниже веры скуд­ной, но по вели­цей мило­сти Тво­ей, яко Благ и Человеколюбец».

Ната­лья Вол­ко­ва, психотерапевт

 

Об авто­ре. Ната­лья Вол­ко­ва роди­лась в Алма-Ате (Казах­стан). В 1974 году окон­чи­ла Казах­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет по спе­ци­аль­но­сти «рус­ский язык и лите­ра­ту­ра». В 1997 году в Лонг-Айленд­ском уни­вер­си­те­те (США) полу­чи­ла сте­пень маги­стра пси­хо­те­ра­пии. В насто­я­щее вре­мя живёт в США, пси­хо­те­ра­певт Инсти­ту­та Блей­е­ра. При­хо­жан­ка хра­ма Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бого­ро­ди­цы в Нью-Йорке.

Для создания ссылки на эту статью, скопируйте следующий код в Ваш сайт или блог:

Комментарии

  1. Елена:

    Я, как мно­гие девуш­ки совер­ши­ла убий­ство сво­их нерож­ден­ных детей. Этот страш­ный грех назы­ва­е­ти­ся дру­гим сло­вом, что­бы не вво­дить людей в ужас от того, что дела­ют они со сво­и­ми детьми. У меня сей­час 3 детей, но тех двух мне нико­гда не вер­нуть… По ночам пла­чу и вспо­ми­наю те момен­ты, как я спо­кой­но шла на “пре­ры­ва­ние бере­мен­но­сти”! Пом­ню ту над­пись гине­ко­ло­га “На пре­ры­ва­ние. Срок 8 недель”, пом­ню ту пала­ту, где девоч­ки после абор­та весе­ло бол­та­ли, а одна девоч­ка пла­ка­ла, как я еха­ла в тот день домой поте­рян­ная, но через неде­лю уже забы­ла об этом. И толь­ко с рож­де­ни­ем пер­во­го ребен­ка (т.е. тре­тье­го) я поня­ла, что я совер­ши­ла. Потом роди­ла вто­ро­го, потом Бог дал мне родить тре­тье­го и я гото­ва рожать даль­ше. Я нико­гда боль­ше не совер­шу то, что сде­ла­ла когда-то! Девуш­ки не слу­шай­те нико­го, кто вам сове­ту­ет убить свое дитя! Нико­го! Не они потом будут пла­кать в подуш­ку и ходить на испо­ве­ди, не они потом будут вспо­ми­нать, как вы внут­ри себя уби­ва­ли дитя. Муж­чи­нам ведь все рав­но, не у них же в живо­те кого-то уби­ва­ют! Не слу­шай­те нико­го, слы­ши­те! Все­гда выби­рай­те жизнь! А жизнь не может быть счаст­ли­вой постро­ен­ной на кро­ви! Уйдет ваш муж­чи­на рано или позд­но, уйдут и ваши роди­те­ли или дру­зья, кото­рые уго­ва­ри­ва­ли “решить про­бле­му” вы оста­не­тесь убий­цей навсе­гда. Нель­зя повер­нуть вре­мя, нель­зя наро­жать потом дети­шек и радо­вать­ся жиз­ни! Нель­зя дать жизнь сно­ва тому, у кого ее отобрали!Если ваш муж­чи­на уго­ва­ри­ва­ет на аборт, то гони­те его в шею! Это не отец, это убий­ца ваше­го ребенка!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Яндекс.Метрика