Глеб Лихоткин. Откуда взялось “право на аборт”?

29.03.2012

Пона­ча­лу я не пони­мал, каки­ми сооб­ра­же­ни­я­ми руко­вод­ству­ют­ся те, кто тре­бу­ет «пра­ва жен­щи­ны на аборт»: отку­да они выве­ли «пра­во» одно­го чело­ве­ка без­вин­но убить дру­го­го, при­том без­за­щит­но­го. Впро­чем, в резуль­та­те обще­ния с адеп­та­ми «репро­дук­тив­ных прав» в Интер­не­те, этот вопрос для меня доста­точ­но быст­ро прояснился.

Пона­ча­лу я не пони­мал, каки­ми сооб­ра­же­ни­я­ми руко­вод­ству­ют­ся те, кто тре­бу­ет «пра­ва жен­щи­ны на аборт», отку­да они выве­ли «пра­во» одно­го чело­ве­ка без­вин­но убить дру­го­го, при­том без­за­щит­но­го. Впро­чем, в резуль­та­те обще­ния с адеп­та­ми «репро­дук­тив­ных прав» в Интер­не­те, этот вопрос для меня доста­точ­но быст­ро про­яс­нил­ся. Вот доста­точ­но лако­нич­ное обос­но­ва­ние «пра­ва» на убий­ство из учеб­ни­ка А. Кэм­п­бел­ла, Г. Джи­лет­та и Г. Джон­са для буду­щих вра­чей «Меди­цин­ская эти­ка» (от аргу­мен­та­ции форум­ных флу­де­ров-кил­л­чой­се­ров оно ничем прин­ци­пи­аль­но не отличается):

Оче­вид­но, спо­соб­ность жёлу­дя раз­вить­ся в дуб не пре­вра­ща­ет жёлудь в дуб. И наобо­рот, уни­что­же­ние жёлу­дя — это не то же самое, что уни­что­же­ние дуба. Трёх­днев­ный эмбри­он — не то же самое, что трид­ца­ти­лет­ний взрос­лый чело­век. Хотя потен­ци­ал, несо­мнен­но, суще­ству­ет, дей­стви­тель­ный взрос­лый — это мно­го боль­ше, чем реа­ли­за­ция трёх­днев­но­го эмбриона.

Наря­ду с этим нуж­но отме­тить огра­ни­чен­ную воз­мож­ность раз­ви­тия ран­не­го эмбри­о­на до ребён­ка, не гово­ря уже о взрос­лом. Веро­ят­ность выжи­ва­ния заро­ды­ша в пери­од с момен­та опло­до­тво­ре­ния до кли­ни­че­ско­го под­твер­жде­ния бере­мен­но­сти оце­ни­ва­ет­ся в 42% (Boklage, 1990) <…> Подоб­ные циф­ры ни в ком слу­чае не ума­ля­ют мораль­ной зна­чи­мо­сти ран­них эмбри­о­нов, но они напо­ми­на­ют о том, что шан­сы трёх­днев­но­го эмбри­о­на стать ново­рож­ден­ным ребён­ком отно­си­тель­но малы, его потен­ци­ал буду­ще­го раз­ви­тия весь­ма далёк от реализации.

Когда это раз­ли­чие игно­ри­ру­ет­ся, то в слу­чае кон­флик­та меж­ду бла­гом мате­ри и пло­да могут воз­ник­нуть про­бле­мы, что нахо­дит вопло­ще­ние в зако­но­да­тель­стве, кото­рое счи­та­ет мать и плод рав­ны­ми (Holden, 1994). Если стал­ки­ва­ет­ся бла­го двух «инди­ви­дов» с оди­на­ко­вым мораль­ным ста­ту­сом, то нель­зя най­ти чёт­ких ука­за­ний, чьим инте­ре­сам сле­ду­ет отдать предпочтение.

Про­ще гово­ря, если при­знать за ребён­ком в утро­бе пра­во на жизнь, могут воз­ник­нуть про­бле­мы: ведь тогда при­дёт­ся защи­щать пра­во сла­бо­го, без­за­щит­но­го и неиму­ще­го чело­ве­ка от пося­га­тельств силь­ных и пла­тё­же­спо­соб­ных. Поэто­му оче­вид­но, что в слу­чае кон­флик­та инте­ре­сов пред­по­чте­ние надо отда­вать инте­ре­сам того, у кого есть сила, день­ги или власть. Т.е. «пра­во на аборт» — это в чистом виде пра­во силь­но­го над сла­бым и ниче­го более. Ров­но то же самое «пра­во», кото­рое име­ют двое воору­жён­ных над одним без­оруж­ным или сту­дент с топо­ром над старухой-процентщицей.

Пони­мая это, совсем не удив­ля­ешь­ся вестям из про­грес­сив­ной Евро­пы, где све­ти­ла био­э­ти­ки тре­бу­ют без­ого­во­роч­ной лега­ли­за­ции после­ро­до­вых абор­тов, моти­ви­руя это тем, что «(1) как плод, так и ново­рож­ден­ный не име­ют того же мораль­но­го ста­ту­са, что и под­лин­ные лич­но­сти, (2) тот факт, что оба явля­ют­ся потен­ци­аль­ны­ми лич­но­стя­ми, мораль­но не зна­чим (3) усы­нов­ле­ние не все­гда в луч­ших инте­ре­сах реаль­ных людей».

 

Обсу­дить в живом журнале

 

Для создания ссылки на эту статью, скопируйте следующий код в Ваш сайт или блог:

Комментарии

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Яндекс.Метрика